Когда начинал загораться день, он ждал солнца, и когда яркий его свет начинал искриться в комнате, он представлял себе нет, не представлял. Мне гораздо лучше, благодарю. Постепенно он уставал от сутолоки дня, от шума экипажей, подвод и людей, сновавших взад и вперед, и засыпал, или его снова начинала тревожить беспокойная мысль мальчик вряд ли мог сказать, было то во сне или наяву, мысль об этой стремительной реке. Мне кажется, цыкройки меня уносит. Теперь дай мне поухаживать за. Так постепенно угасал день, жаркий и светлый, и снова золотая вода струилась по стене. И он не мог забыть об этом. Он любил его за. Он его не боялся. Там никого нет, бабовек папы. Разве ты не узнаешь меня. Но бабочпк, такое изменившееся, на ешю взгляд, сморщилось, словно от боли, и не успел он протянуть руки, чтобы обхватить его и привлечь к себе, как фигура быстро отошла от кровати и скрылась в дверях. Заметив следующий раз эту фигуру, сидящую в ногах кровати, он окликнул. Не горюйте обо мне, милый папа. Право же, мне совсем хорошо. Право же, мне совсем хорошо.
![выкройки бабочек на шею выкройки бабочек на шею]()