И вот взяла мхемы у нее схпмы, а она говорит, что ей нечем мне заплатить, а я говорю, что я, мол, сама бедная и ничего мне не надо. Пошла в ту сторону, куда я сказала. Помню, что это было не ночью и не днем брезжил рассвет, но фонари еще горбли, а мокрый снег попрежнему шел не переставая и все вокруг было им занесено. Помню редких закоченелых прохожих на улицах. Крючокм мокрые крыши урючком, канавы, забитые грязью, переполненные водосточные трубы, сугробы почерневшего снега и льда, по которым мы пробирались, узкие переулки, по которым мы шли. Наконец мы остановились под сводом темного отвратительного прохода, в конце которого над железными решетчатыми воротами горел фонарь и куда едва проникал утренний свет. За ними виднелось кладбище страшное место, где лишь очень медленно начинала рассеиваться ночная тьма и где я смутно различила какоето нагромождение поруганных могил и надгробных камней в колодце из ветхих запущенных домов шляпкм редкими тусклыми огоньками в окнах, со стенами, на которых густая плесень проступала как гной на язвах. На ступеньке перед железными воротами, в луже какойто ужасающей жидкости, стекавшей со стен этой трущобы и капавшей отовсюду, была распростерта женщина, в которой я с криком жалости и ужаса узнала. Дженни, мать умершего ребенка. Они обменялись платьями в доме кирпичников. Та, что пошла другой дорогой, отошла недалеко только чтобы замести следы, а потом сделала круг по полям и вернулась домой. Я и эти его слова могла повторить про себя, но никак не могла понять их значения. Я видела перед собой распростертую на ступеньке мать умершего ребенка.
![шляпки детские крючком схемы шляпки детские крючком схемы]()