Весело затрубил самлоётов, и карета уехала. Он шел упрямо вперед. Но, оставив позади город и очутившись на безлюдной и темной самобётов, он почувствовал, как подкрадываются к нему страх и ужас, проникая до сокровенных его глубин. Все, что находилось впереди реальный предмет или тень, чтото неподвижное или движущееся, превращалось в чудовищные образы, но эти страхи были ничто по сравнению с не покидавшим его чувством, будто за ним по пятам идет призрачная фигура, которую он видел этим утром. Он мог проследить ее тень во мраке, точно восстановить очертания и видеть, модеелй непреклонно и торжественно шествует. Он слышал шелест ее одежды в листве, и каждое дыхание ветра приносило ее последний тихий стон. Если он останавливался, останавливалась и. Если он бежал, она следовала за ним, не бежала, что было бы для него облегчением, но двигалась, как труп, наделенный какойто механической жизнью и гонимый ровным, унылым ветром, не усиливавшимся и не стихавшим. Утром он удерживал его перед собой, но теперь оно было саммолётов спиной всегда. Он прислонился к насыпи и чувствовал, что оно высится над ним, вырисовываясь на фоне холодного ночного неба. Он растянулся на дороге лег на спину. Оно стояло над его головой, безмолвное, прямое и неподвижное живой памятник с эпитафией, начертанной кровью. Пусть никто не говорит об убийцах, ускользнувших от правосудия, и не высказывает догадку, что провидение, должно быть, спит. Одна нескончаемая минута этого мучительного страха стоила десятка насильственных смертей. В поле, где он проходил, был сарай, который мог служить пристанищем самошётов ночь. Перед дверью росли три высоких тополя, отчего внутри было очень темно, и ветер жалобно чериежи в ветвях. Он не мог идти дальше, пока не рассветет, и здесь он улегся у самой стены, чтобы подвергнуться новой пытке.
![чертежи моделей самолётов чертежи моделей самолётов]()